1.

Тормоза заскрипели так резко и пронзительно, словно кому-то пришло в голову водить по рельсам тупым напильником. Поезд остановился, охая и выпуская белые свистящие струйки пара. Молоденькая проводница открыла двери, протерла поручни и легко спрыгнула на перрон, хотя и юбка у нее была чересчур обтягивающая, и туфли на шпильках. Вслед за ней из вагона, как горох из стручка, посыпались пассажиры. Кто-то приехал один, а кто и в компании, одни вовсе без вещей, а другие выгружали на перрон огромные клеенчатые баулы, закрепленные на тележках, дабы не надрывать поджилки, тягая их вручную.

Оказавшись на свежем воздухе, Василюк вскинул спортивную сумку на плечо и быстрым шагом направился к выходу в город. Его никто не встречал, но лишь потому, что он сам не хотел этого, желая сделать домашним сюрприз. Ведь здесь, в родном городе, он не был уже десять лет. Срок немалый и для Василюка, которому совсем недавно стукнуло двадцать семь, и для всякого другого. Читать полностью

1.

— А теплая нынче осень, не так ли? – старший следователь прокуратуры Колосов старался не смотреть на собеседника. Подняв глаза к небу, он прищурился. Солнце, несмотря на середину ноября, жарило почти по-летнему. – Скоро зима, а я все еще в летней куртке хожу.

Собеседник Колосова, следователь той же прокуратуры с удивительно подходящей к должности фамилией – Дзержинский – вовсе не разделял восторгов коллеги по поводу затянувшегося бабьего лета.

— Ты резину-то не тяни, — сказал он недовольным тоном. – Как с делом решим быть?

Колосов неожиданно взглянул коллеге прямо в глаза. На его губах против воли появилась ироническая улыбка. Константин Дмитриевич, или, как за глаза называли его в прокуратуре, Феликс Эдмундович (фамилии-то надо соответствовать полностью!) никогда не отличался особой сообразительностью. Скромность тоже не входила в число его достоинств, так что Колосов совсем не удивился, когда десять минут назад Дзержинский зашел к нему в кабинет прямо во время допроса и предложил выйти для срочного разговора на крыльцо прокуратуры. Поскольку Константин Дмитриевич считал себя персоной исключительно влиятельной (пусть и в масштабах района), он вполне серьезно полагал, что его кабинет ежеминутно прослушивается целой сетью всевозможных спецслужб, начиная с КГБ и заканчивая внешней разведкой Папуа – Новой Гвинеи.

Читать полностью