Соучастника группового изнасилования сначала выгораживала и  потерпевшая, и его «напарник» по сексуальной утехе. Однако в конце концов правосудие свершилось.

Однажды мартовским вечером

В марте 2003-го в правоохранительные органы столицы поступило заявление по факту изнасилования 17-летней ученицы 11-го класса Марии Кильчевской. Согласно показаниям потерпевшей, вечером она со своей подружкой Юлей Иванович гуляла по скверу перед центральной проходной Минского тракторного завода. Там встретила подвыпившего Виктора Крапивина с компанией пацанов. Встреча эта ничего хорошего ей  не сулила, потому как между подростками существовала давняя неприязнь и молодой человек не гнушался при каждом удобном случае прилюдно втоптать в грязь объект своей антипатии.
Аналогично Крапивин повел себя и в тот мартовский вечер: обозвал по всякому девочку, после чего грубо потребовал от Кильчевской и ее спутницы отойти в сторону для беседы «тет-а-тет». Девочки в сопровождении Крапивина и одного из подростков проследовали в сторону расположенного поблизости подземного перехода. Там Крапивин,  не стесняясь в выражениях, стал объяснять Юле Иванович, что она дружит с  проституткой, и в ультимативной форме потребовал у Марии подтвердить это. Мало того — та должна была в знак признания зачем-то поцеловать Юлии руку. Естественно, что пойти на такое унижение Кильчевская отказалась. Но получив удар в лицо  выполнила требование юного мерзавца.
От такой покорности тот вообще возомнил себя вершителем чужих судеб и властителем душ. И захотелось гнусняку секса. А так как свидетели в подобных ситуациях совершенно лишние, Крапивин пожелал Юлии Иванович счастливого пути и приказал валить домой. Кильчевскую под угрозой избиения и с молчаливого согласия приятеля (за все время незнакомец не проронил ни слова) Крапивин отконвоировал в укромное местечко за Машиностроительным колледжем. Там подонки, угрожая побоями, изнасиловали Марию в извращенной форме. Но останавливаться на этом ни один, ни второй не собирались. Напротив, Крапивин, как главный заводила, намекнул приятелю, что «покладистую» девчонку можно отвести на квартиру к его бабушке и там в более комфортных условиях продолжить начатое… Тот идею поддержал (Кильчевская от пережитого кошмара потеряла всякую способность к сопротивлению), и ее повели в сторону станции метро «Тракторный завод». Но воплотить задуманное в реальность насильникам не удалось: встретив по дороге своих дружков, они отвлеклись, заболтались, и Маше удалось сбежать.
Через несколько дней Крапивин уехал на заработки в Россию и уже будучи на территории другого государства от матери узнал, что по заявлению гражданки Кильчевской в отношении него и некоего неустановленного лица возбуждено уголовное дело за изнасилование и насильственные действия сексуального характера. Осознав, что рано или поздно отвечать за содеянное все равно придется, Крапивин спустя три месяца вернулся в Беларусь и добровольно-покаянно явился в прокуратуру.
Суд приговорил Виктора к семи годам лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима. Однако точка в этом деле не была поставлена. Ведь на свободе остался еще один участник преступления. Но вот что интересно — потерпевшая на каком-то этапе расследования категорически отказалась что-либо о нем сообщать. Хотя, чувствовалось по ее поведению, что определенными сведениями Маша располагала. Но вернемся немного назад.

По «закону» уличного братства

Как только в соответствующих органах появилось заявление 17-летней минской школьницы об изнасиловании, «в гости» к родителям потерпевшей заявилась целая делегация родни насильников. Была среди них и Елена Манченко. Оказалось, это ее отпрыск по имени Саша беспредельничал вместе с Виктором Крапивиным в районе тракторного завода. Визитеры принесли Кильчевским извинения и намекнули, что готовы выдать им определенную денежную сумму в виде моральной компенсации. Вполне возможно, что представители потерпевшей и виновной сторон пришли бы в данном вопросе к некому консенсусу. Но в ходе примирительного разговора Елена Манченко вдруг заявила, что «это ваша дочь сама отдалась парням!». В результате визитерам было указано на дверь. В общем — не договорились.
Крапивиных, чей сынуля находился  тогда буквально на пороге тюремной камеры, такой поворот событий основательно расстроил. А вот Елена Манченко, наоборот, хорохорилась, намекая на связи в милиции и прокуратуре, благодаря которым ее сын избежит ответственности при любом исходе дела. В принципе, так оно и произошло, правда, без «связей» и высоких покровителей, коих у хвастливой дамочки отродясь не было. Просто Виктор Крапивин блюдя «закон уличного братства» не сдал подельника и отправился на казенный паек в могилевскую колонию в одиночестве. Маша (как выяснится позже, из-за страха перед родственниками Манченко) вдруг напрочь «забыла» второго насильника, дело по которому было выделено в отдельное производство. Мало того — на нее окрысилась местная шпана за то, что «сдала ментам правильного пацана». Свидетели вдруг разучились считать и в один голос твердили, что в обществе потерпевшей в день преступления видели только одного человека, а не двух. Александр Манченко благополучно продолжал жить на свободе.

Сдали с потрохами

Прошло несколько лет. Однажды мать Виктора Крапивина обратилась к Манченко с просьбой — мол трудно сыну на зоне, поддержал бы материально бывшего товарища. Но Манченко попросту послал женщину подальше вместе с ее сыном-уголовником. Крапивина-старшая затаила обиду. Да не абы какую — жгучую и  чуть было не решилась на поход в прокуратуру, чтобы банально «слить» зарвавшегося Сашку. Но временно воздержалась…
Понятно, что без соответствующей доказательной базы правоохранители не могли привлечь Александра Манченко к ответственности за соучастие в изнасиловании, хотя изначально подозревали, что именно он является тем самым «вторым неустановленным лицом». Но работа по этому делу велась постоянно и таки принесла положительные результаты. Не будем утомлять читателя перечнем спецмероприятий, проведенных следователями и оперативниками минского уголовного розыска. Скажем только, что «заговорил» освободившийся из мест заключения Виктор Крапивин и свидетели, которым после предъявленных правоохранителями «аргументов» не осталось ничего другого, кроме как говорить правду. Да и у пострадавшей прошла «амнезия».
Попав на свой первый допрос, Александр Манченко сразу отказался от дачи показаний, а его родня начала травлю семейства Крапивиных, навесив на них ярлык милицейских «стукачей». Особенно усердствовала в этом плане сестра подследственного Александра, регулярно отоваривавшаяся в винно-водочном отделе продмага, где в должности заведующей трудилась мать Виктора Крапивина. Молодица неоднократно заявлялась в магазин и закатывала завмагу дикую истерику по поводу «сотрудничества с правоохранительными органами». Параллельно Елена Манченко обивала пороги потерпевшей и ее близких — то предлагала «откупные», то убеждала, что подозрение, павшее на Сашу, это всего лишь «досадное недоразумение». Напрасно. Доказательств хватило чтобы усадить сынулю  на скамью подсудимых. Вобщем, все, кто раньше Сашулю выгораживал, сдали его с потрохами.
Ну а суд признал его виновным в совершении изнасилования и насильственных действий сексуального характера в марте 2003-го и приговорил к пяти с половиной годам колонии. От более сурового наказания обвиняемого спас такой юридический нюанс как отсутствие у закона обратной силы, т.е. судили гражданина Манченко по старому Уголовному кодексу, действовавшему на момент совершения преступления. А он был гораздо «мягче» недавно принятого  нового УК.
Но главное не это. Главное, что правосудие, пусть и через долгих девять лет, свершилось…

Фамилии изменены по этическим соображениям.

Андрей Сосонко

«Детективная газета» №4 — 2013